Итальянский левый Д. Лосурдо пишет, что «в царской России, как утверждает Конквест, концлагерный мир был не менее населённым и не менее безжалостным, чем во времена Ленина и особенно Сталина». Подобные утверждения есть полная ложь.

На каторгу ссылались виновные в особо тяжких преступлениях: убийствах, изнасилованиях, разбоях и т.п. В 1912 году в местах лишения свободы (считая поселения и ссылку) в России содержалось 183 тысячи человек, из которых 90 процентов были уголовными преступниками. Политические заключенные на принудительные работы не направлялись. В царской России смертная казнь практически не применялась, например с 1905 по 1912 год за терроризм был казнен 2981 человек.

Что же касается сталинских лагерей, то в них, помимо уголовных преступников, содержались и гибли сотни тысяч ни в чём не повинных людей, включая женщин и детей. Наиболее страшные большевистские лагеря (Соловки и Серпантинное) смело могут претендовать на звание «лагерей смерти», так как смертность от непосильного труда и экзекуций была там огромна.

Один из заключенных Серпантинки вспоминал: «В числе других заключенных я замыкал колонну, охранники впихивали нас в переполненный барак коленями и плечами. Люди лежали под нарами, сидели на них, стояли в проходе. Когда кто-то умирал, тело продолжало стоять среди живых, поскольку ему некуда было упасть. Покойников забирали утром, когда в бараке устраивали «проветривание». Это значит, что нас выводили на мороз сначала в дощатый загон, где можно было справить нужду, правда, там было по щиколотку человеческих испражнений, потом – в другой загон, где каждому прямо из полевой кухни выдавалось по миске баланды (дневной рацион). После этого начинался обычный день: кого-то вызывали на короткий допрос ради проформы, других партиями по 10-15 человек уводили на расстрел. Краем глаза я увидел этот жуткий задний дворик, когда в него заводили очередную группу приговоренных. По сути, это классический сельский вариант пункта забоя скота с той разницей, что дальняя сторона представляла собой бревенчатую стену, переходящую в земляной бруствер. Офицер быстро зачитывал приговор и отдавал бойцам приказ: «Привести приговор в исполнение».

В дореволюционной России на действительно тяжкие работы, в рудники, отправляли только особо опасных уголовных преступников (собственно, как и в других европейских странах, только если для России местом каторги была Сибирь, то для европейских стран – их заокеанские колонии). Самая большая «стройка» дореволюционной России с использованием труда заключённых – создание Амурской железной дороги – продолжалась 50 лет, причём за это время здесь работало лишь около 5 тысячи осуждённых за тяжкие уголовные преступления.

В составе ГУЛАГа СССР на 1 января 1937 года функционировало 42 концлагеря, в которых содержалось свыше 2 млн человек, из них более трети – по политическим статьям. Каторжане, осуждённые за преступления средней тяжести, через некоторое время переводились в ранг «исправляющихся» и получали обратно конфискованные деньги, а также имели право вступать в брак и жить вне острога, иметь собственные дома, на строительство которых им отпускался лес.

Если каторжанин работал без взысканий, то 10 месяцев срока ему засчитывались за год. Суточная норма питания дореволюционного каторжанина составляла 819 г ржаного хлеба, 106 г мяса, 21,6 г сала, несколько видов круп, растительное масло. Капусту, картофель и лук они покупали на заработанные деньги. Суточная норма узника ГУЛАГа – 750 г ржаного хлеба, 21 г мяса и 13 г гречки.

Каторжанин отдыхал каждое воскресенье, все православные праздники, дни рождения и именины Императора и Цесаревича – то есть около 80 дней в году. Узник ГУЛАГа выходных дней не имел. На самой тяжёлой Нерчинской каторге один каторжанин добывал 50 кг руды за сутки, а норма узника ГУЛАГа составляла 1,5 тонны.